Бывший свободовец Олег Махницкий возглавил Генеральную прокуратуру сразу после побега президента Виктора Януковича из страны. Перед ведомством тогда появилось много вызовов – расследование убийств на Майдане, экономических преступлений тогдашних властей, формирование санкционных списков, начало процесса возвращения активов.

На своем посту Махницкий проработал всего 3,5 месяца, с тех пор в ГПУ изменилось два руководителя, дела до сих пор остаются нерасследованными. Слышатся жалобы и на работу прокуратуры времен Махницкого.

 Прежде всего они касаются формирования санкционных списков, в которых тогда странным образом не попало ни одного представителя группы RUE – ни Сергея Левочкина, ни Дмитрия Фирташа, ни Юрия Бойко. Народный депутат Сергей Лещенко уверен, что это произошло из-за того, что один из главных спонсоров "Свободы" Игорь Кривецкий имел общие бизнес интересы с Фирташем в недвижимости.

К тому же, Махницкого неоднократно обвиняли в том, что после 3,5 месяцев работы в прокуратуре он якобы приобрел столичный отель Hyatt. Правда, ни одного документального подтверждения этому факту так и не найдено.

На прошлой неделе фамилия Махницкого снова появилось в прессе. На этот раз из-за вызова на допрос в Генпрокуратуру по делу о превышении служебных полномочий, где бывший и.о. генпрокурора фигурирует как свидетель.

В интервью Махницкий рассказывает о деталях допроса, своем знакомстве с Кривецким и как тот влиял на работу ГПУ.

– Вы были на допросе 2 марта, который довольно поздно закончился. Что происходило во время него? Что от вас хотели ваши бывшие коллеги?

– Я общался перед тем со своими бывшими заместителями (Александром) Баганцем и (Николаем) Голомшей, они говорили, что допрос должен был длиться 3:00, но на меня ушло целых 7:00.

Я свою позицию высказал перед самым допросом. Во время самого допроса я убедился, что какого-то результата по делу оно ничего не дает и не даст и не дало, учитывая те вопросы, которые мне задавали. Мое мнение, это вызвано тем, что мною накануне было высказано критические замечания о деятельности Генеральной прокуратуры и правоохранительной системы в Украине вообще. После этого меня вызвали на допрос, это метод давления. Я в этом убедился.

– Все же чего касаются обвинения, в которых сейчас вы свидетелем? Превышение служебных обязанностей? О какой период времени идет речь?

– Что касается критики прокуратуры, то один вопрос, когда это делают общественные организации, политические организации, депутаты могут говорить, которые защищены депутатской неприкосновенностью.

А здесь, в этом случае, я перед тем общался с бывшими заместителями, которых аналогичным образом вызвали после того, как к ним журналисты подходили, брали интервью и они выражали свою критическую позицию.

Аналогичная ситуация: здесь меня пригласили в телеэфир, я конечно, что дал анализ и оценку тем процессам, которые происходят. Я с ними абсолютно не согласен, так как считаю, что совсем иначе должно было происходить. И уже бы должны быть какие-то результаты. И собственно после этого последовал вызов меня.

И то же вызов? Мне позвонили, на мой адрес повестки никакой не дали, а публично Генпрокуратура вызывает Махницкого, потому что его якобы не может найти. То есть для того, чтобы создать в обществе мнение, что якобы я где-то скрываюсь, что от меня ищут. Лучше бы прокуратура занималась расследованием дела и показывала результат, чем занималась таким непонятным пиаром. Потому что за последний год и 9 месяцев очень редко слышать отчеты Генпрокуратуры ...

– Отчеты слышны, но результатов нет.

– Отчеты ...

Мы фактически каждые два дня давали информацию и отчитывались перед обществом. Это сделано было не для пиара, а потому что общество тогда это требовало. И мы подавали, почти каждый день были пресс-релизы о том, чего нового достигнуто, чего нового установлено. И едва ли не каждую неделю я проводил итоговые пресс-конференции, на которых давал информацию. Если сравнить с сегодняшним днем, то мы видим, что такие брифинги Генпрокуратуры происходят в какие-то даты или события на Майдане, к годовщинам.

Обратите внимание, что выходят отчитываться второстепенные лица, то есть это возлагается на исполнителей. Генеральный прокурор не хочет нести ответственность и не хочет выйти к обществу и сказать, что им сделано, а посылают начальника управления, которые при мне работал начальником следственного отделения, тогда при мне это дело расследовал и он ее продолжает расследовать в течение всего времени до сегодня.

– Все равно, о чем вы общались в течение семи часов?

– Мы общались практически ни о чем. То, о чем вчера меня спрашивал следователь, это общеизвестные факты, и как такого доказательственное значение мои показания, для того, чтобы кого-то обвинить в каких-то препятствованиях, они не сделали ни лучше, ни хуже. Есть общеизвестные факты, есть документы. Я считаю, что наиболее объективную оценку дано работой международной консультативной группы при Совете Европы, которая была создана во время событий на Майдане. И, собственно, здесь все описано, весь процесс расследования, дана оценка всем субъектам, которые участвовали в расследовании.

– Вас обвиняют чуть ли не обвиняют? И в чем же?

– Меня, собственно, ни в чем не обвиняют.

– Вы свидетелем. Можете ли вы изменить статус?

– В нашей ситуации и с нашей правоохранительной системой, я бы больше назвал ее карательной системой, ведь правоохранительная система призвана самого слова – "право охранная", она призвана охранять права и свободы человека.

Сегодня можно ожидать чего угодно, потому что мы видим на примере других процессов, которые происходят в государстве, продолжатся и дальше, а может, и больше, чем при прежнем режиме, политические репрессии. Это не секрет. Потому что все являемся свидетелями того, что происходит последние два года в стране.

А, что касается меня, то следователь меня допрашивал, какие были препятствования при расследовании дела на Майдане. Ну, я ему сообщил, что я сообщал, когда я был генеральным прокурором, и то, что я озвучил на своей последней пресс-конференции 13 июня 2014 года. Я сообщил о тех трудностях, которые были сразу, когда я пришел в Генпрокуратуру, о том, что тогда Генпрокуратура – это были все Пшонкивские кадры, и нам надо было все начать с чистого листа, о том, что предыдущий режим и те же кадры тщательно зачистили все доказательства. Это все общеизвестные факты, это есть в материалах уголовного производства. Об этом говорил не только я, но и все лица, причастные к расследованию, и в том числе мои преемники.

Но и были субъективные моменты, которые препятствовали расследованию.

Это касается деятельности Министерства внутренних дел, которое тогда фактически выполняло поручение Генпрокуратуры или выполняло неудовлетворительно. Это касается и проведения служебного расследования, которое мы требовали, и так не дождался я, пока был на той должности, что касалось действий работников милиции во время событий на Майдане. И опять же это я сообщил о случаях, когда лично министр обращался ко мне, чтобы не вызвать работников "Беркута" ...

– Вы имеете в виду министра внутренних дел Авакова?

– Да, которого следствие подозревало в причастности.

– Когда это было? Как он это аргументировал?

– Он аргументировал тем, что они отправляют их в АТО, и это негативно на них влияет, психологически. Позже он даже неоднократно жаловался на меня в то время временно и. о. президента Турчинову, что прокуратура, как они тогда выражались, достает или терроризирует их работников.

А 12 мая 2014 министр Аваков обратился с письмом в Генпрокуратуру. Это письмо есть, он положен в отчете международной консультационной группы, которому я абсолютно доверяю, так как считаю незаангажированным отчетом. В нем участвовали лица, которые не имеют отношения к политической системе Украины, вообще к политике Украины. Возглавлял эту группу сэр Николас Братц.

В этом отчете четко указано, что министр внутренних дел Аваков обратился с письмом к ГПУ, в котором признался, что сам факт наличия уголовных производств и даже опосредованная возможность обвинений действующих правоохранителей в совершении противоправных действий в значительной степени вредит их психологическому состоянию, вследствие чего нерешительность, отсутствие инициативы с их стороны во время несения службы.

Учитывая изложенное, Аваков обратился в ГПУ – не вызывать и не проводить следственные действия с сотрудниками "Беркута" до президентских выборов. Это документ ...

– Кроме Авакова, кто еще влиял на вашу работу таким образом?

– Тогда вообще ситуация была сложная. Во-первых, это производство, сами события на Майдане, это расследование является беспрецедентным не только в истории Украины, а вообще в целом мире такого расследования не было.

Также у нас был вопрос от правительства, создавались препятствия. Потому что тогда правительство поставило себе программу сократить вообще в органах прокуратуры большое количество человек. Была задача сократить 5000 человек.

То есть мотивации не было и самого финансирования, когда я пришел в прокуратуру, главное следственное управление, на которое возложены расследования преступлений на Майдане, состояло всего из двух отделов. Каждый отдел имел по 14 человек. Это очень малое количество.

Учитывая, что у них было не только одно дело по Майдану, а кроме того нами где-то в апреле-мае было проведено координационное совещание и было принято решение расследованием охватить не только сами события на Майдане, а вообще всю деятельность предыдущего режима. То есть мы начали исследовать их деятельность с начала деятельности этого режима, когда они пришли, и заканчивая уже событиями на Майдане. К тому времени в глаза следственных попала деятельность тогдашних судей Конституционного Суда, увеличивали полномочия Януковича. Было производства, когда я шел из прокуратуры, оно уже было на стадии завершения.

– Я общалась со многими следователями, которые занимаются делом, с начальником следственного управления Сергеем Горбатюком. Они говорят, что очень много потеряно материалов в начале расследования, поскольку не были сделаны соответствующие экспертизы. И в этом есть вина как людей, которые не пропускали следователей к месту, так и то, что МВД, ГПУ ставили палки в колеса.

– Генпрокуратура не могла ставить Горбатюку палки в колеса, потому что Горбатюк изначально руководил расследованием этого дела.

Согласно закону, КПК, следователь независимая личность и прокурор не может на него влиять, тем более генеральный прокурор, потому что есть прокурор как процессуальный руководитель и ведет надзор за расследованием, это работник ГПУ соответствующего управления процессуального руководства, а генпрокурор осуществляет общее руководство.

Собственно, я как генпрокурор тогда направлял общее направление, я давал приоритет следователям, что они должны сделать и быстрее, и так же слушал их замечания, их запросы, им для этого надо сделать. И с этими проблемами я уже выходил на уровень и и.о. президента, и высшего руководства государства для того, чтобы создать те условия для расследования.

Горбатюк может говорить об объективных причинах. Я уже сказал, что было много объективных причин. Это и сама территория, и та обстановка, когда тогда существовала, ибо последняя баррикада была разобрана до лета.

Если обычное преступление происходит, то осмотр места происшествия в тот же день происходит и все, вы о нем забыли. Задокументировали, изъяли доказательства и потом уже те доказательства исследуют путем проведения экспертиз, допросов и других следственных действий. А в этом случае у нас осмотр места событий длился с февраля и закончился аж летом, даже после того, как я уже не был генеральным прокурором.

И, конечно, что касается работы МВД, потому что прокуратура полномочия органа предварительного расследования дела, досудебного следствия, но прокуратура не имеет функций оперативно-розыскных. И в прокуратуре нет оперативно-розыскных подразделений. Эта функция возложена на МВД и на СБУ, которых прокуратура привлекает и дает поручение на выполнение определенных действий, чтобы путем оперативно-розыскных мероприятий установить ряд обстоятельств или определенных лиц.

 – В течение тех трех месяцев, пока вы выполняли обязанности генпрокурора, поступали ли к вам предложения от бывших чиновников о том, чтобы закрыть это дело?

– Нет. Во-первых, я 3,5 месяца работал. И во время нашей работы, я вот вчера был на допросе, я следователю в конце заявление сделал и Голомша такое же заявление сделал на допросе, первый заместитель генпрокурора, и Баганец, заместитель генпрокурора, который во время моего руководства ГПУ отвечал за работу следователей по расследованию этого производства и непосредственно осуществлял руководство о том, что ревизировали работу следствия за весь период при Махницком, сколько было выполнено следственных действий и получено ...

– Я вас спрашиваю о другом. Связывались ли с вами бывшие чиновники ...

– Нет, такого не было. Я так и объясняю, что у нас больше были выполнены работы, у нас был пик, апогей расследований за тот период, когда я возглавлял ГПУ. То есть если бы были какие-то обращения, то, конечно, были бы моменты, там что-то не делалось, а не расследовалось. Но за этот период всего расследовано. И это говорит международная консультационная группа, выводы. Они указывают на то, что самым большим препятствием была постоянная смена генпрокуроров, соответственно и заместителей, которые руководили расследованием.

– За что вы отвечаете, так это за санкционный список, поскольку в нем при странных обстоятельствах не оказалось таких людей, как Дмитрий Фирташ, Сергей Левочкин, в принципе, ни одного представителя группы РУЭ. Как так получилось?

– Вы мне говорите, что вот при странных обстоятельствах не оказалось ... В тот санкционный список можно было не только Левочкина, но и Виктора Медведчука включить, и его можно было доказать, сотни людей включить, которые негативно воспринимаются в обществе, и которых я лично также негативно воспринимаю. Но я этот список формировал сам, не по собственной инициативе, и я не из головы туда включал человек.

– А кто формировал?

– Список был сформирован соответствующими структурными подразделениями Генпрокуратуры на основании данных, которые подали все органы расследования. А таких органов расследования в Генеральной прокуратуре это главное следственное управление, это управление по борьбе с коррупцией, там следственный отдел был.

– Но вы все равно должны это визировать.

– Потом управления защиты прав людей так называемого общего надзора, которого уже не существует, там тоже следственный отдел был, и там также были дела экономического характера – это Курченко и компания и Семья. Также орган расследования – это СБУ.

– И на Левочкина ничего не нашлось?

– Этот список формировался по представлению следователей, которые вели производство. Производство, где были подозреваемые лица, следователи подали в международное правовое управление Генпрокуратуры, которое отвечало за отношения с международными партнерами – другими государствами и международными организациями, и международное правовое управление Генпрокуратуры сформировало этот список.

Мне сегодня вообще забрасывают, что я безосновательно подписал этот список.

Вчера меня следователь и допрашивал, почему, по каким мотивам я подписал, почему там были указаны те лица. Сегодня относятся претензии о том, что вообще такой список был сформирован. А сейчас меня спрашивают, что я кого-то недовключил. Я выходил с позиции того, что есть.

Конечно, по Левочкину или кому-то другому надо было расследовать дело.

Если бы я был дольше и мы бы пришли к Левочкину, и там бы были по нему доказательства, то, конечно, он бы был включен. Тем более, что тот список дополнялся после меня. И мои преемники, если они на кого-то что-то должны, кроме тех лиц, которые вошли в список, если бы были доказательства, то они должны были обратиться, чтобы тех людей также были включены. Но мы совсем другую, обратную ситуацию.

Потому что этот список был составлен, три месяца следствие велось, я во время пребывания в Лондоне на форуме по поиску активов встречаюсь с прокурором Бельгии и он мне говорит: "Надо по тому списку, чтобы следователи подъехали в Брюссель и представили по нему документы, на основании которых этот список составлен, и по тем лицам делается ".

Но после проходит полгода, тогда мой преемник, мы ничего не слышим, что по этому списку делается, и в конце года становится вопрос, что Брюссель опять же ставит этот вопрос прокуратуре и Украины вообще по этому списку. И здесь прокуратура спохватилась, потому что от того периода ничего не сделано.

– Я все же по формированию. Неужели Сергей Левочкин не фигурировали в одном производстве Генпрокуратуры в начале? Как это могло быть? Как человек, который был руководителем Администрации президента, была фигурантом ни одного производства, хотя были вопросы его участия в разгоне первого студенческого Майдана, эта история поднималась неоднократно?

– По студенческому Майдану подозрение объявлено Клюеву и он был привлечен.

– Но в начале работы следствие имело разные версии.

– Так надо следователя спрашивать, различные версии отрабатываются. Когда открывается уголовное производство, строится несколько версий, иногда даже нелепые версии, которые имеют право на существование, но они должны быть расследованы...

Сегвиль МУСАЕВА-БОРОВИК, Украинская правда